Татуировки в Средние века
Средние века привнесли в искусство нательной росписи некоторые коррективы. Татуировки, обозначавшие принадлежность к тому или иному роду или племени, остались в прошлом, а им на смену пришли изображения, указывавшие на профессиональную деятельность человека: кузнецы, жестянщики, столяры наносили на руки или грудь символы своей профессии.
Кроме того, нательными изображениями стали клеймить осужденных, причем для каждой уголовной «профессии» имелась своя татуировка. Например, мошенника или фальшивомонетчика можно было узнать по изображенному на теле шестиграннику, браконьера — по татуировке в виде рогов, а беглого моряка — по «украшавшему» тело багру. Татуировками клеймили и опозоренных женщин легкого поведения.
В конце XVII — XVIII столетии искусство нательной росписи пережило новый виток развития. Во многом это было связано с морскими путешествиями и географическими открытиями новых, незнакомых европейцам территорий. Одним из тех, кто способствовал возрождению искусства татуажа в Европе, был знаменитый путешественник и первооткрыватель Джеймс Кук. Именно он познакомил европейцев с оригинальным стилем татуирования, характерным для народов, населявших Индонезию и Полинезию.
В конце XVIII столетия особой популярностью искусство нательной росписи стало пользоваться среди ярмарочных артистов и циркачей: посмотреть на выступления людей, тела которых были покрыты многочисленными причудливыми изображениями, собирались огромные толпы зевак.
Необходимо отметить, что в различные времена христианская церковь неоднозначно относилась к татуировкам. Многие представители церковного мира усматривали в нанесении нательных изображений следование языческим традициям, противоречившим канонам христианства (известно, что в Ветхом Завете существует строгий запрет на нанесение на тело различных знаков и клейм). Кроме того, процедура татуирования считалась слишком кровавой и варварской. Отношение церкви к нательным украшениям в эпоху Нового и Новейшего времени изменилось незначительно, лишь во второй половине XX столетия церковные служители стали проявлять большую терпимость по отношению к искусству татуировки.
Именно вторую половину XX в. можно назвать новым этапом в развитии искусства нательной росписи. В это время в западных странах татуировка перестала быть только средством развлечения толпы и обозначением представителей уголовного мира. С помощью изображений, нанесенных на тело, люди стали подчеркивать свою индивидуальность. В России подобные тенденции обозначились только в конце 1990-х гг., однако и сегодня татуировка не утратила своей популярности. И хотя для многих это дань моде, есть и такие, кто украшает свое тело различными изображениями, руководствуясь личными мотивами, например стремлением раскрыть таким образом свой необычный внутренний мир.
О популярности искусства нательной росписи в современном обществе могут свидетельствовать не только многочисленные клиенты тату-салонов, но и музеи татуировки, существующие в Японии и Амстердаме. В музее, открытом на территории Страны восходящего солнца, насчитывается более 100 живых экспонатов. В этом качестве выступают бродяги, тела которых покрыты многочисленными цветными рисунками.
Ежедневно эти люди приходят на «работу» в музей и получают за это определенную денежную сумму. Более того, многие из этих живых экспонатов завещают музею свою татуированную кожу после смерти.
В экспозиции Амстердамского музея татуировки представлены многочисленные нательные изображения первобытных племен, татуированная кожа, а также каталоги, в которых систематизированы все нательные рисунки, пользовавшиеся спросом в течение последних 50 лет. Кроме того, в Амстердамском музее имеется библиотека, являющаяся, пожалуй, самым богатым хранилищем материалов по истории, направлениям и стилям татуирования.
Письменные свидетельства, оставленные средневековыми авторами, важный исторический источник, хотя, конечно, тоже не все упоминаемое в этих текстах заслуживает абсолютного доверия. Среди летописцев раннего средневековья – писатели, продолжающие описывать жизнь на руинах Римской империи, и представители совсем иной культурной традиции, крепнущего арабского Востока.
По сообщению Боэция, в 523 г. остроготский вождь Теодорик в наказание двум жуликам повелел, «если они сами не покинут Равенну в указанное время, будут татуированы на лбу и изгнаны» (Gustafson, 2000, p. 20). Как видно, варвары-завоеватели вполне восприняли в этот момент античную традицию наказания.
В жизнеописании почитаемой на Британских островах святой Бригиты есть упоминания о неких «знаках дьявола» (stigmatibus malignis или signa diabolica), от которых Бригита помогает избавиться язычникам, наставляя их на путь истинный. Историк Чарльз МакГуэрри считает, что речь идет о племенных татуировках, распространенных среди ирландцев в раннем средневековье (MacQuarrie, 2000, p. 32). Ирландцы раньше всех в северной Европе приняли христианство, поэтому больше всего мы узнаем о местных традициях от летописцев, живших при монастырях. Около 750 г. комментатор Библии из Кентербери записал, имея в виду современные ему ирландские обычаи: «Знаки: это то, что вы делаете, татуируя на ваших телах драконов и змей, как многие люди делают». В 786 г. папский легат докладывал в Рим о дьявольских татуировках среди островитян. Сейчас считается, что не только кельты, но и англо-сакские язычники, то есть германцы по происхождению, населившие в середине I тыс. Нортумбрию и более южные земли, тоже расписывали и разукрашивали тело (Meaney, 1992).
В «Хрониках королей Англии», написанной в XII в. Уильямом Мэйлбэри, о тех временах сообщается, что «кожа людей была покрыта наколками».
Среди наиболее авторитетных летописцев своего времени стоит имя Ахмеда Ибн-Фадлана, оставившего весьма ценные записки о жителях Восточной Европы Х в. Ибн-Фадлан путешествовал с посольством аббасидского халифа Аль-Муктадира в Волжскую Булгарию. Просвещенный арабский путешественник подробно описывал привычки и внешний облик встреченных им народов – гузов, башкир, булгар и хазар.
Списки рукописи Фадлана получили широкое распространение в странах арабского Востока и в Персии. Лишь в 1937 году копия варианта записок Фадлана, хранившегося в библиотеке при гробнице иранского имама Али ибн-Риза в Мешхеде, была подарена Академии Наук СССР. Уже через два года до читателя дошли слова Ибн-Фадлана, переведенные на русский язык.
«Книга Ахмада Ибн-Фадлана Ибн-Аль-Аббаса Ибн-Рашида Ибн–Хаммада, клиента Мухаммада Ибн-Сулаймана, посла Аль-Муктадира к царю славян:
…я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и расположились (высадились) на реке Атиль. И я не видел (людей) с более совершенными телами, чем они. Они подобны пальмам, румяны, красны. Они не носят ни курток, ни хафтанов, но носит какой-либо муж из их числа кису, которой он покрывает один свой бок… И от края ногтя (ногтей) кого-либо из них (русов) до его шеи (имеется) собрание деревьев и изображений (вещей, людей) и тому подобного…».
В комментариях переводчика А. П. Ковалевского к этому отрывку высказывается мнение, что слово «изображения» имеет достаточно узкий смысл. «Собрание деревьев» – скорее всего, означало растительный орнамент; «изображения» – фигуры животных, людей и т. п.
Русы, которых встретил Фадлан, это отнюдь не славяне. Это скандинавы, варяги, активно осваивавшие в Х веке водные артерии «на пути в греки» и еще восточнее, там, где до недавнего времени простирался Хазарский каганат. Поэтому описания арабского источника объективно отражают традицию нанесения татуировок, принятую у мужского населения в северогерманских племенах.
Теперь перенесемся в столицу тогдашнего цивилизованного мира – Константинополь, проделаем свой путь «из варяг в греки».
Византия унаследовала от Рима, от Греции (а если смотреть еще глубже – от Персии) отношение к татуировкам как к наказанию и символу ограничения, несвободы. Мы как наследники Византии, и шире – европейский христианский мир как наследник античного в целом, восприняли «неизгладимые знаки» именно таким образом, совместив вместе понятия стигмы и каторжного клейма. Уже при императоре Константине, как мы могли убедиться, на античное восприятие татуировки как чего-то постыдного наслоились близкие взгляды ранних христиан, воспитанных страстными проповедями библейских пророков. Что же удивляться, что для глубоко верующего христианина насильственное нанесение татуировки могло стать свидетельством особо циничного глумления?
В IX веке император-иконоборец Феофил (829–842 гг.) наказал монахов Феодора и Феофана, осужденных за идолопоклонство, точнее, за поклонение иконам. По словам византийского летописца (Zonaras), сперва братья были сильно избиты, потом татуированы (katestixe) с помощью чернил, и письмена покрыли их лица. На лбу у каждого было вытатуировано стихотворение из 12 строк, описывавшее «преступление» и наказание несчастных. Позже Феодор и Феофан были канонизированы.
Итак, в раннем средневековье, судя по письменным источникам, сохраняется противопоставление, заметное еще в эпоху эллинизма. В цивилизованных странах – татуировка, как правило, жестокое наказание, в варварском мире – средство украсить себя. Но, по-видимому, обе традиции восходят к древней архетипической вере в действенность манипуляций со своим телом (мы поговорим об этом в следующей главе).
Поэтому так ужасна татуировка на лбу раба или преступника – она освящена вниманием сверхъестественных сил. Поэтому так прекрасна татуировка на теле скифа, фракийца, кельта или руса – она не просто украшает, а оберегает своего владельца, демонстрируя всем его статус и могущество рода.